Читать интересную книгу Творцы апокрифов [= Дороги старушки Европы] - Андрей Мартьянов

Когда игра перестала быть игрой и обернулась безжалостной жизнью. Они погибли, дав ему возможность скрыться. Он твердо знал: в последний миг своей суматошной жизни сквозь дрожащее пламя свечей он увидит их лица, навсегда оставшиеся молодыми, лица не осуждающие, но вопрошающие — исполнил ли он данное обещание?

— Я старался, — пробормотал он. — Видит Бог, я очень старался.

Он оперся на правую руку — в ладонь впились острые ребра крохотных камней — и осторожно сел. Перед глазами плавали разноцветные точки, и он ничуть не удивился, нащупав на затылке, под слипшимися в колтун волосами, широкий рваный шрам. Ему еще повезло, он не размозжил голову, с размаху брякнувшись на дно оврага. Докучно саднили царапины — множество незначительных и несколько глубоких, начавших заплывать кровью. Слева, под ребрами, при малейшем движении остро напоминала о себе не слишком удачная попытка сбежавшего противника проделать в нем небольшую дырку. Разрезанная ткань рубахи и пледа присохла к ране, и он скривился, представив, с какими мучениями придется ее отдирать. На мелочи вроде сорванных ногтей и разбитых губ он не обратил внимания.

Хуже всего обстояли дела с левой рукой. Ее пришлось перекладывать на колени, точно некий посторонний предмет. Там она и осталась лежать, напоминая фиолетово-багровый распухший окорок, потерявший всякую возможность двигаться и кое-где насквозь проткнутый неожиданно белыми и чистыми обломками кости. К счастью, кровяные жилы и связки вроде не пострадали, хотя крови на нем самом и на валунах поблизости хватало с избытком.

— Случались деньки и получше, — мрачно поделился он с безмолвной стеной оврага, носившей заметные следы его отчаянных попыток остановить скольжение вниз по склону. Рука, сломанная по меньшей мере в двух, если не в трех местах, сгорала в безжалостном незримом огне. — Но коли в этом мире за все приходится платить…

Он еле успел отклониться в сторону — его вырвало. Обломки костей с отчетливым скрежетом терлись друг о друга. Любому известно, что человеческое тело, к сожалению, не настолько выносливо, как хотелось бы, а люди оружия рискуют собой гораздо чаще остальных. Он соглашался с этим и не собирался чрезмерно огорчаться по поводу нынешнего невезения. В конце концов, кто лет пять назад устроил лихие скачки с препятствиями на плохо объезженной лошади, завершившиеся месяцем унылого пребывания в лечебнице какого-то крохотного монастыря? Вот то-то же.

* * *

…Сегодня все обстояло намного серьезнее, нежели в прошлый раз. Ему необходима помощь и как можно скорее, иначе придется всю оставшуюся жизнь обходиться одной рукой. Кроме того, если он не вернется к утру, его компаньонам, и без того находящимся в незавидном положении, начнут задавать разные неприятные вопросы, и не приведи Господь, чтобы монахи из Алье явились именно сегодня.

Наконец, ему теперь известно кое-что из того, что обитатели замка предпочли бы держать в глубочайшей тайне. Только как могла выйти такая нелепица: он валяется здесь (луна вот-вот скроется за вершинами, значит, с момента падения миновало не меньше четверти часа), а его законная добыча, его враг, разгуливает на свободе? Перед взглядом памяти мелькнули отрывистые картины схватки: отчаянная попытка дотянуться до собственного ножа и увернуться от полосующего воздух узкого серповидного лезвия, скрежет разбрасываемой гальки, звон столкнувшихся кинжалов, пропущенный удар в лицо — черт, больно ведь! Потом… потом ему удалось вывернуть руку противника и, безжалостно молотя ее по камням, заставить того разжать пальцы и выпустить клинок. Лишившись оружия, добыча истошно завизжала и попыталась кусаться, но присмирела, несколько раз чувствительно схлопотав по физиономии и ребрам.

И тут наконец-то получивший возможность разглядеть противника Дугал несколько опешил, торопливо решая, что предпринять. Связать пойманного зверя и притащить к воротам замка? Никто не поверит его рассказу, и граф Редэ в первую очередь. Может, прикончить? Неподалеку протекает Од, столкнуть труп в реку… Через день или два он всплывет ниже по течению, никто не догадается связать смерть на охоте с гостями Ренна…

Наверное, пленник догадался о грядущем исходе своей судьбы, потому что заерзал, кашлянул, прочищая горло, и совершенно нормальным, слегка обеспокоенным голосом поинтересовался:

— Эй, ты ведь не собираешься меня убить?

— Заткнись, — огрызнулся Мак-Лауд. Добыча послушно помолчала несколько мгновений, затем пожаловалась:

— Вообще-то мне неудобно. Может, слезешь с меня, и поговорим, как подобает людям?

— Давно ли ты стал человеком? — злорадно спросил Дугал. — И то, что ты натворил, на самом деле всего лишь невинные забавы?

— А-а, это, — презрительно скривился пленник. — Зато они прямиком угодили в рай, разве не так? Зачем ты пошел за мной? Схватил бы свою девчонку и убирался вместе с ней и приятелями раньше, чем налетят вороны из Алье. Они вас заклюют… Забавно будет посмотреть, — он засмеялся, чисто и искреннее, затем выкрикнул неожиданно охрипшим голосом, явно подражая кому-то: — Оборотни, оборотни повсюду! Сойдет с небес очищающее пламя и спалит всякую нежить… Эй, скотт, ты случаем не нежить? А драться-то зачем? — добавил он спустя миг, получив короткий удар по скуле. — Кстати, ты не собираешься просидеть тут до скончания времен? Придется что-то делать, так?

— Оборотни, говоришь? — протянул Мак-Лауд и наклонился вперед, чтобы пойманный им человек лучше осознал услышанное: — Значит, у вас полно оборотней? Интересно, что ты скажешь, если я сейчас просто уйду и брошу тебя здесь? С переломанными руками и ногами? Как думаешь, в каком виде тебя отыщут завтра утром? Или не завтра?

— Не слишком-то мне будет весело, — добыча задергалась, не прилагая особенного старания, чтобы обрести свободу, но проверяя бдительность охотника, и повторила: — Так как насчет договориться? Полагаю, если ты меня убьешь, глупая выдумка монахов под названием «совесть» тебя не замучает? — пленник состроил задумчивую физиономию и сам ответил: — Конечно, нет. Однако тебе что-то нужно, я прав? Ты любопытный тип, намного догадливее, чем кажешься. Только не говори, будто тебя нельзя купить, ладно?

— Почему нельзя, можно, — согласился Дугал. — Была бы цена хорошая. Например, скажешь, что вы тут затеваете?

— И ты меня отпустишь? — с наигранным недоверием поднял брови лежавший на земле зверь в обличие человека. — Да? Прямо возьмешь и отпустишь? Может, еще до дома проводишь, как добрый христианин?

Мак-Лауд пропустил мимо ушей все старания добычи вывести его из себя и постарался говорить как можно равнодушнее:

— Послушай, мне вообще-то наплевать на тебя и на то, что ты о себе воображаешь. Я могу взять твою голову и стучать ею о камни, пока она не треснет и оттуда не посыплется то, что я хочу узнать. Возможно, я тебя отпущу. Все равно ты долго не протянешь. Но хотя бы день, да твой.

Пленник оскалился, показав неожиданно ярко блеснувшие в лунном свете зубы:

— Ты не сможешь. Твоим хозяевам ничего не достанется — ни моя жизнь, ни мои знания, ни мои тайны.

— Это почему? — мягко и отчасти ласково осведомился шотландец.

— Так обещано, — с этими словами зверь неожиданно сильно рванулся вперед и вбок, вырвался, перекатился по камням, дотянувшись до улетевшего на несколько шагов ножа. Дугал, шепотом выругавшись, бросился за ним… и замер, увидев тень над гребнем холма.

Он посейчас не понимал, как и без того темной ночью смог разглядеть неясные очертания всадника на лошади. Однако он видел их: вороного коня, в глазах которого навсегда застыл отблеск нездешнего пламени, и сидевшего на его спине человека.

Никогда еще ничего всерьез не пугавшийся Дугал Мак-Лауд впервые в жизни вдруг понял, что такое страх — столкновение с силой, против которой ты ничего не сможешь поделать. Она сметает тебя, подобно сходящей с гор лавине, не интересуясь, враг ты, друг или просто случайный свидетель. Тебе остается единственное: последовать за ней или вовремя убраться с ее пути. Дугал предпочел второе, забыв об удирающем преследуемом и своей цели. Он сделал шаг назад — всего лишь один крохотный шаг, но позади, там, где миг назад тянулось каменистое дно лощины, теперь оказалась пустота. Извернувшись, он попытался ухватиться за осыпающийся край, удержаться любой ценой… и полетел вниз, вместе с градом мелким камешков и сознанием полного поражения. Все потеряно, остается только сдаться на милость победителей. Ему стоило догадаться в самый первый миг — Ренн и его обитатели под защитой, которая надежнее крепостных стен и железных замков.

Теперь он сидел здесь, на дне узкой расселины, у него болела голова, страшно хотелось пить, он плохо представлял, как одолеет полторы или две лиги, отделяющие его от замка Ренн, и как вскарабкается на стену. Охотничья луна хорошо подшутила над ним, позвав на ночную прогулку — он заполучил ключи ко многим загадкам, но не мог использовать их.